В детстве Ли хотел стать художником. Он познакомился с краской, когда ему было четыре года. Отец Ли был маляром. Всю жизнь он красил чьи-то дома, переезжая из одной деревни в другую. Мать Ли почти не помнил. Ее не стало через три года после его рождения. Отцу приходилось брать ребенка с собой. Ли развлекал себя игрой опустевшими после покраски банками и старыми кистями. Когда игра надоедала, он смотрел, как стены меняют свой цвет. Полоса за полосой. Слой за слоем. Иногда, отец позволял Ли перемешивать краску. Делать это нужно было при помощи деревянной лопатки. Отец отмерял краску нужных цветов, затем заливал ее в специальный контейнер, а Ли медленно мешал. Однажды в краску упала бабочка. Ли отложил лопатку, чтобы выловить бабочку рукой. Он медленно погрузил в краску одну ладонь, а за ней и другую. Ощущение было странное, ни на что не похожее. Пальцы чувствовали что-то текучее, подвижное, готовое принять любую форму. Ли какое-то время сидел без движения. Потом аккуратно подцепив мертвую бабочку, вынул руки из краски и резко ими встряхнул. Коралловые капли брызнули на оштукатуренную стену. Это было красиво. Из капель Ли нарисовал ладошкой бабочку — Нет, Ли. Маляры не рисуют бабочек. И не красят ладонями. Для этого есть кисти и валики. Пойдем, отмоем руки….
Когда Ли окончил школу, отец отправил его на обучение в гончарную мастерскую. Резонно подумав, что хороший маляр из сына вряд ли получится. Ли так и не полюбил кисти, используя вместо них пальцы и ладони. Лучше уж ему делать горшки или кувшины. В городском магазине отец Ли как-то видел нарядную женщину, что покупала сразу три больших вазы. Стоили они дорого. Это хорошая работа — горшочник. И в мастерской как раз нужен был ученик.
Ли был прилежным учеником. Первые два года он месил глину и делал заготовки для ваз. Работа была тяжелой. Ли скатывал и вытягивал длинные увесистые жгуты. Каждый, выходил килограмм по десять. Затем, их нужно было отбить, чтобы придать им гладкую форму. Целыми днями Ли мял, формовал, поднимал и опускал на каменный пол глиняные заготовки. Из которых мастер собирал задуманное, притачивая одну часть к другой, разглаживая, придавая форму, убирая ненужное, пытаясь найти баланс и достичь совершенства. Когда ваза принимала нужную форму и те самые пропорции, Ли разжигал огонь и готовил угли для обжига. Горящие угли он складывал в специальную сетку, что подвешивалась внутрь вазы. А с помощью газовой горелки Ли обжигал вазу снаружи. В мастерской, где учился Ли изготавливали большие вазы. Мастер Ву почитал эту старинную гончарную корейскую технику. Мексиканская и японская школы были тоже хороши, но корейская была ему ближе - Красота приходит от земли, от души, от рук — повторял мастер….
****
- Посмотри на эту глину, Лена! Этому кусочку двести миллионов лет. Ты только представь такое количество и ту толщу, под которой он прятался. И теперь он здесь. Перед нами. Когда я работаю, то всегда помню об этом. Знаешь, все покупают посуду. Но не все задумываются о том, как и из чего она была сделана.
Я тоже никогда прежде не задумывалась. Меня немного беспокоила эстетическая сторона. Вот, пожалуй, и все. Диана делает чуть заметное движение ногой. Гончарный круг набирает обороты и начинается процесс трансформации. Глина под ее руками удивительно послушная. А ведь она не такая уж и мягкая. Не пластилин, как мне прежде казалось. Да еще и тяжелая. Что и вовсе неожиданно. Я беру одну маленькую заготовку и кладу на весы. Два кило. Круг вращается и бесформенный кусок начинает вытягиваться, распластываться, округляться, извиваться, словно он невесомый….
- Я никогда не планировала свое будущее. И уж тем более не собиралась делать посуду. Скажи мне кто-нибудь в шестнадцать об этом, я бы не поверила. Нужно было увидеть мир. Жизнь в маленьком английском шахтерском городке — то еще удовольствие. Короче говоря, я собрала вещички и уехала.
- А почему, вдруг, Франция?
- Сложно сказать сейчас. Мне она казалась такой яркой. Разве этого недостаточно?
Франция захватила и стала вторым. Да, что там. Первым домом — Я уже и не знаю, какой язык мой родной — смеется Диана — Английский или французский. Во Франции она вышла замуж. Во Франции родилась дочь. Во Франции Диана училась и преподавала английский. Там же она развелась, бросила преподавание, забрала дочь, уехала в альпийскую деревню, арендовала старый дом, переоборудовала его в небольшой отель для любителей лыж. Несколько лет она управляла отелем. Неплохое занятие. Интересные люди. Красиво. И можно заниматься любимым спортом. Это было замечательное время. Но, жизнь всегда вносит некоторые поправки. Неудачное падение, травма, долгое восстановление. Бизнес пришлось продать. Дочь уехала учиться в Италию. А Диана решила немножко попутешествовать и подумать, что делать дальше.
Ей было много больше сорока, когда она приехала в маленький французский городок в Пиренеях, чтобы повидаться со своей старинной подругой — Дорогуша, тебе просто необходимо сходить к нему на занятие! Хотя бы на одно! Это так успокаивает! В твоем состоянии, это то, что нужно! Кстати, ты знаешь, что у тех, кто работает с глиной не бывает онкологических заболеваний? Я смотрела передачу об этом. Кроме того делать посуду — это сейчас очень модно….
****
Мастер Ву не терпел новомодных веяний и передовых технологий. Когда Мэй и Ли стали настаивать на покупке новой печи, Ву сказал, что с него хватит, и, что ему пора на отдых, а Мэй и Ли могут поступать, как им хочется. Мастерская теперь полностью принадлежит им. Ли тогда исполнилось тридцать восемь. Шестнадцать лет назад, он и Мэй, единственная дочь Ву, поженились. Если бы не Мэй, то Ли не остался бы в мастерской. Он хотел рисовать, а не месить глину для горшков. Но, Мэй…. Мэй, она была особенная. И Ли остался. Он тогда не знал, что Мэй, до того планировавшая учебу в художественной школе, решила отложить ее на год, чтобы помогать отцу и Ли. Этот новый папин ученик был такой потерянный и совершенно не умел обращаться с глиной….
****
- Я не хотела учиться. Просто пришла посмотреть мастерскую, о которой в городке много говорили. Удивилась сосредоточенности и серьезности Жана. Прежде я не имела дела с художниками. Мне они казались не очень организованными, но Жан был другим. Мы познакомились. Разговорились. У нас столько общего нашлось. Он ведь был как и я, учителем. Как и я, оставил это занятие. Много путешествовал. С глиной начал работать не в юном возрасте, ему уже было около пятидесяти. Пришел к португальскому мастеру, попросил научить хоть чему-нибудь…. Вот мы, говорили, говорили, рассказывали друг другу свои истории, да как-то и поженились через пару лет разговоров. Помню, я смотрела, как Жан работает и мне, вдруг, тоже захотелось попробовать. Жан положил передо мной кусочек глины. И меня затянуло. Я ведь только пять лет этим занимаюсь. Поначалу делала только простенькие чашечки. В прошлом году вот чайнички освоила, кружки, вазы небольшие. Это так захватывает - поиск баланса.…
****
Ли стал хорошим мастером. Ву, правда, частенько ворчал из-за равновесия. Все, что выходило из под рук Ли, было порывистым. Словно бабочка с дрожащими крыльями, готовая исчезнуть в любую секунду. Словно ветер, терзающий последний, оставшийся на ветке, листок — Это же не скульптура, Ли, а большие вазы. В них должна чувствоваться устойчивость, стабильность, надежность…. Несмотря на ворчание старого мастера, вазы Ли пользовались спросом. Заказчики готовы были ждать их много месяцев и хорошо платить….
****
- Диана, ну, раз уж ты сама предложила сделать заказ, то тогда я бы хотела что-нибудь, чтобы я могла использовать на кухне. Понимаешь? Что-нибудь не только для красоты. У меня с детства сохранились воспоминания об особенных сервизах, что были недоступны. О чашках, из которых не пили, о тарелках, из которых не ели. Их покупали, чтобы поставить в зеркальный шкаф, любоваться и демонстрировать другим. Раз в году их доставали, чтобы тщательно протереть и вернуть на место. Мне такое не нужно. Опять же дом у нас маленький, очень не хочется перегружать его лишними вещами. Что-нибудь прикладное…. Я готовить и печь люблю. Чтобы тесто замешивать или взбивать было удобно, или под фрукты…. Вот, вот такое, но побольше.
- Хорошо, Лена. Я подумаю.
Диана уже восемь лет живет в Пиренеях. В Португалию они с Жаном приезжают часто. Но надолго задерживаются только летом и осенью. Как и во французском доме, в португальском, у Дианы и Жана тоже есть мастерская. С гончарным кругом, полками, заставленными ожидающими обжига изделиями и большой печью. Жан, ко всему еще основатель и президент гончарной ассоциации в Алкобасе. Который год он пытается продвинуть проект переделки старого, много лет пустующего здания, что рядом с монастырем. Чтобы устраивать там выставки, проводить мастер классы и организовывать постоянные курсы, для желающих изучать гончарное дело.
- В Португалии много хороших гончаров. Для некоторых, это — семейный бизнес, переходящий от одного поколения к другому. Не удивительно. Глина здесь великолепная. Лучшая глина.
Диана останавливает круг. Еще одна чашечка готова. Она берет струну и проводит ею под чашкой — Пусть сохнет. Сегодня нужно сделать еще несколько. Без работы — невозможно. Утром я просыпаюсь и думаю над тем, что буду сегодня делать. Мне ближе округлые формы. Жан предпочитает углы. Мы, первое время, даже спорили на эту тему. А сейчас страсти улеглись. Женское начало и мужское. Что тут спорить.
- Ладно, Диана, не буду больше отвлекать. Жду обжига
- Я позвоню, скажу в какой день. Думаю, что в конце этой недели. Дрова нам уже привезли….
****
После сорока Ли начал чувствовать усталость. Уставало тело, уставала голова. Работа не приносила удовольствия. И, еще это постоянное ощущение, что что-то проходит мимо. Что-то очень важное. Раньше он как-то мог с ним справляться. Но сейчас ему стало это не под силу. Один знакомый рассказывал, что высоко в горах есть место, где люди иногда находят ответы на вопросы — Мэй, мне нужно уехать. Не знаю, может, на месяц, может, на два — Конечно, Ли. Поезжай. Я буду ждать твоего возвращения….
****
- Сколько градусов? 1100? Бог ты мой! Вот, это температура!
Я забыла про фотоаппарат. На улице плюс тридцать. Даже через стены печи, сделанные из огнеупорного кирпича и еще какого-то защитного материала, проходит жар.
- Чтобы получить такую температуру, я начинаю топить рано утром. Где-то в семь. Подбрасывать дрова приходится постоянно, с интервалом в несколько минут. Мы с Дианой сменяем друг друга. И, так, без остановки и перерыва, примерно, до четырех часов.
- А как вы понимаете, что достаточно?
- Посмотри в это отверстие. Если присмотреться, то можно увидеть несколько конусов? Как только они начинают наклоняться, менять положение, тогда мы и прекращаем поддерживать температуру. До полного остывания печи, до того, как открыть дверь, проходит два дня.
- Бывает, что посуда не выдерживает?
- Все случается. Бывает, что какие-то изделия лопаются. Может, воздух в глине остался. Или в глазури. Но это уже при втором обжиге. Там температура будет еще на двести градусов выше. После того, как печь остынет и мы достанем посуду, нам нужно приготовить смеси для глазировки. По густоте они напоминают масло. Каждое изделие покрывается глазурью изнутри и снаружи. Здесь у нас, как говорится — полет фантазии и игра воображения. Как смешать цвета. И что из этого замеса в итоге получится. Невозможно сказать с точностью до ста процентов, что эта чаша будет голубой, а вон та - лиловой. Пепел и огонь играют свою, очень весомую роль. Вот так это выглядит после первого обжига.
И так, после покрытия глазурью и второго обжига. Теперь глина больше не впитывает и не пропускает жидкость.
И так, после покрытия глазурью и второго обжига. Теперь глина больше не впитывает и не пропускает жидкость.
- А это блюдо, словно звездное небо….
****
Ли наблюдал, как в темнеющем небе одна за одной включаются звезды. Двадцать пять лет он работал в мастерской. День за днем, неделя за неделей, год за годом он смотрел, в основном, перед собой. Все, что он видел — это каменный пол, стены с полками, уставленные банками с глазурью, печь, угли, глина. На небо ему смотреть было попросту некогда. А если, вдруг, и случался редкий момент, то такой красоты в городе все равно не увидеть. Слишком много света. В горах же небо было иным. Звезд здесь было много-много больше. Куда не посмотри — мерцающие россыпи неизвестных ему созвездий.
Три месяца Ли жил в маленьком домике. Добраться до этого места можно было пешком по узкой, петляющей в горах, тропинке. Неизвестно кто, когда и по какой причине построил здесь несколько деревянных домов. Никто тут постоянно не жил. Люди приходили и уходили. Каждый что-то оставлял после себя. Кто-то консервы, кто-то чай, кто-то, одежду, одеяла, посуду…. Электричества и водопровода здесь не было. Когда Ли поднялся сюда три месяца назад, в двух домах жили. В одном - молодой мужчина, в другом, женщина лет сорока. С мужчиной Ли не говорил ни разу. Утром тот уходил в лес и возвращался уже вечером, после заката. При встрече он кивал Ли. Женщина иногда останавливалась сказать несколько слов. О погоде. Скорее всего, люди приходят сюда не для разговоров, думал Ли.
Месяц назад женщина тоже ушла. Весь месяц Ли оставался здесь совсем один. Он просыпался ранним утром и отправлялся к горному озеру. Устраивался там поудобнее и подолгу рассматривал отражаемые водой картины. Солнечные лучи. Облака. Стаи птиц. Кроны деревьев. После одиннадцати понимался ветер и рябью стирал все отражения. Ли возвращался в дом. Готовил обед. Ел. Немного отдыхал. Уходил за дровами или чинил что-нибудь. В доме он нашел коробку со старым инструментом.
Раз в неделю Ли спускался в деревню, что рассыпалась крошечными точечками крыш в долине. Спуск занимал почти три часа. Подъем — на час-полтора больше. Он выходил рано утром, а возвращался уже перед закатом. В этот раз подъем затянулся. Рюкзак был тяжелый. Ли купил в деревенском магазине новую пилу, молоток, топор, коробку с гвоздями и дверную щеколду. Инструменты, что он нашел, совсем никуда не годились. Ли закончил подъем, когда на небе зажглись первые звезды. Сегодня он видит горное небо в последний раз. Завтра, с утра он пойдет к озеру, потом заменит на двери щеколду, закроет ее, сложит новые инструменты в коробку и спустится в долину. Если он успеет на последний, восьмичасовой автобус, то сможет сесть на утренний поезд, что отправляется с городского вокзала. Очень скоро он увидит Мэй. Он так по ней соскучился…..
****
- До места, где мы живем во Франции, примерно, часов десять-двенадцать езды на автомобиле. В туристический сезон дольше выходит. Ох, уж эти поездки! Особенно сборы…. Большую часть изготовленного здесь, мы везем во Францию. Какую-то часть мы не успели обжечь. Будем это делать в нашей пиренейской мастерской. В этой коробке — заказы. Вот в этой — работы Жана для выставки. Здесь — кое-что для друзей…. А поехали с нами, Лена! Мы же на двух машинах! Места всем хватит! И Лаки возьмем. Вы были с Олегом в Пиренеях?
- Нет, Диана, не были. Спасибо за приглашение, но не в этот раз. Дела, туристы, друзей ждем. Когда снова планируете приехать?
- Пока все очень неопределенно. Нужно готовиться к выставке. А у меня запланирована учеба. Я хочу учиться делать большие вазы. Есть один хороший мастер. Совершенно новая для меня техника.
- Что же, Диана, не буду больше отвлекать. Собирайтесь. Апельсины не забудьте! - показываю на ящик, что остался в стороне — Ах! Как же я могла забыть! Лена! Подожди! Твой подарок. Я сделала несколько разных размеров. Выбери, что тебе больше нравится. Мне хотелось, чтобы было практично, как ты и просила. Ну, и не стыдно на стол поставить. Они все — очень крепкие. Можно взбивать венчиком, глазурь не повредишь. Можно даже в духовку и испечь что-нибудь.
- Мне нравятся все. Они чудесные. Но возьму я самую большую. Спасибо, Диана! Счастливого пути вам! И, до скорого!
****
- Ли. Там, в горах, ты нашел, что искал?
- Нет, Мэй. Не нашел. Я нашел это здесь. Долгое время я думал, что упускаю что-то особенное. Но, когда я был в горах, я, вдруг, отчетливо понял, что все, что есть особенного в моей жизни — это ты и наша мастерская.
- Хорошо, что ты вернулся, Ли.
- Очень хорошо, Мэй.
Ли вошел в мастерскую. Ваза, что он закончил три месяца назад, стояла там же, где он ее и оставил. Ли достал из рюкзака краску. По дороге с вокзала, он заглянул в художественный магазин и купил три банки — желтую, розовую и белую с перламутром. Ли нашел пустой пластиковый контейнер из под глазури, открыл банки с краской и стал аккуратно выливать в контейнер содержимое. Сначала розовую, потом немного желтой, белой чуть больше. Ему не нужен яркий цвет. Ли поискал глазами что-то похожее на деревянную лопатку, но ничего не нашел. Тогда он погрузил в краску правую ладонь и начал медленно мешать. Еще белой и чуть-чуть, совсем немного розовой. Ли отставил банку и погрузил в краску левую ладонь. Ощущения были знакомы. Краска струилась под пальцами и обретала форму. Ли точно знал какую. Какое-то время он оставался без движения. Потом зачерпнув полные ладони краски, он поднял руки и резко встряхнул ими. Коралловые брызги разлетелись по мастерской. Несколько капель попало на вазу. Ли зачерпнул еще немного краски и коснулся глиняной поверхности….
P.S.
Я рада, что мне посчастливилось познакомиться и подружиться с Дианой и Жаном. Если бы не это знакомство, то мало вероятно, что на моем столе появилась практичная ваза-салатница-чашка-форма. Если бы не их увлекательные рассказы, я бы ничего не узнала о мире гончарного искусства, не собралась бы посетить маленький городок в Пиренеях. И мало вероятно, что я стала бы смотреть фильм о южно-корейском мастере, что делает удивительные вазы, разрисовывая их руками. Если бы не Диана с ее планами изучения техники изготовления больших ваз, то мне вряд ли бы пришло в голову рассказывать его историю. Разговаривая с Дианой и Жаном, приглядываясь к тому, как они работают, я совершенно отчетливо поняла, что их истории и история Ли пересекаются. Я долго пыталась найти точку пересечения. Сначала я думала, что точка эта - большие вазы. Позже я поняла, что вазы, хоть они хороши и прекрасно играют свою роль, но все же, их роль в историях - не главная. Три истории сошлись для меня в другом. В том, что себя можно найти в любом возрасте. Главное, не переставать искать.
